«Мы не покидаем ЦЕРН, нас выгоняют». Петербургский физик — об адронном коллайдере без российских ученых
Источник: из личного архива Андрея Серякова
13–18 минут
Андрею Серякову 34 года, больше десяти лет он проработал в лаборатории физики сверхвысоких энергий в СПбГУ, изучал вещество, образовавшееся после Большого взрыва, в составе научной команды СПбГУ ездил на Большой адронный коллайдер в ЦЕРН (Европейский совет ядерных исследований) в Швейцарии. СПбГУ не стал продлевать контракт с физиком в этом году, а в ЦЕРН отказались работать со всеми учёными из российских институтов. 2024 год стал последним годом для сотен российских физиков, трудившихся в рамках международной коллаборации. «Фонтанка» поговорила с Андреем Серяковым о работе в ЦЕРН и о том, как изменится жизнь физиков из-за санкций против России.
— Ты сейчас едешь из ЦЕРН? (разговор состоялся 31 октября. — Прим. ред.)
— Да, я сегодня уехал.
— Какая там атмосфера сейчас? То есть, я так понимаю, что месяц остался до того, как учёные российских институтов должны съехать оттуда. Сидят ли там все на чемоданах, чувствуется ли что-то такое?
— Многие из них уже в этом году туда не поехали, потому что просто бюджет у институтов выделен значительно меньше и на поездки денег не хватает. Люди, которые уходят из ЦЕРН в этом году, в большинстве своем физически не там сейчас.
— У тебя был договор как с сотрудником СПбГУ?
— У меня договор с ЦЕРН закончился 31 октября. У большинства людей тоже сегодня последний день. Но есть люди, которые всё-таки ещё в ноябре будут участвовать в проектах. Мой договор был как с сотрудником СПбГУ. Там у меня тоже не продлен контракт, и хоть там я уже не работаю, с ЦЕРН договор еще действовал.
Источник: из личного архива Андрея Серякова
— Сколько было в ЦЕРН российских ученых, которые не смогут приехать снова на этих же условиях?
— Около пяти или шести сотен. От России совместно с Дубной (там расположен Объединенный институт ядерных исследований) в ЦЕРН было 1100 с небольшим ученых. Проект в Дубне носит международный статус, поэтому специалистов оттуда санкции коснулись лишь частично, им запрещено брать новых сотрудников на существующие проекты. Еще процентов 10, самых активных ученых, переманили проекты из других стран. Я знаю таких людей. У меня коллега так уехал, меня тоже звали. А еще есть люди, кому ставки дали в Дубне. Это очень хорошая новость, что этот институт остается с ЦЕРН. И, по моим прикидкам, остальные — порядка 400−500 человек — это те, кто заканчивает свою работу здесь. По крайней мере на время.
8 марта 2022 года ЦЕРН приостановил для России статус наблюдателя из-за начала спецоперации на Украине. Этот статус означал, что РФ не платила взносы в бюджет организации, не могла голосовать в совете ЦЕРН, но могла участвовать в исследовательских проектах как финансами, так и оборудованием. 27 марта 2023 г. ЦЕРН решил указывать российских и белорусских ученых без аффилиации с институтами обеих стран. В марте 2024 было заявлено, что ЦЕРН вовсе прекратит сотрудничество с сотнями российских ученых в конце года.
Источник: из личного архива Андрея Серякова
— Люди, которых переманили в Европу, чем они были привлекательны для их проектов?
— Каждый десятый физик в ЦЕРН из России, и просто так взять и все это обрезать невозможно, ЦЕРН бы просто встал. Решение о приостановке работы с российскими институтами приняли в 2022 году — было два года, за которые ЦЕРН как-то к этому исходу готовился. И дело не в том, что кого-то переманивали, некоторых людей и переманивать не надо было — часть науки в России просто закрывается с уходом из ЦЕРН. Если вы занимаетесь экспериментальными исследованиями бозона Хиггса, то это можно делать только на Большом адронном коллайдере. Больше нигде в мире не получится этим заниматься. И если вы хотите продолжать, надо уехать.
Коллайдер (ускоритель заряженных частиц на встречных пучках) — это инфраструктура, на базе которой создаются коллаборации, которые занимаются исследованием столкновений заряженных частиц. Есть четыре географические точки, где происходят столкновения, там расположены детекторы, и там как раз работают коллаборации, которые фиксируют результаты.
В первую очередь людей переманивали из тех, кто ответственен за какие-то детекторные подсистемы. Их собирали разные институты, и есть подсистемы, которые собирали исключительно россияне. И эти подсистемы встанут, если не будет никого, кто в этом разбирается.
За эти два года, с одной стороны, россияне обучали своих коллег из других стран, чтобы они могли пользоваться этими системами, а с другой — проекты из других стран переманивали к себе россиян, чтобы эти системы продолжали работать.
Кроме коллайдера, в ЦЕРН есть еще много всего, и то, что я говорю про коллайдер, относится еще к ряду других экспериментов, которые там проводятся.
Источник: из личного архива Андрея Серякова
— То есть в некоторых случаях кроме россиян никто не сможет разобраться, как эти подсистемы работают?
— Понимаешь, в чём дело, это вещь, которая собралась впервые в истории человечества. Это не серийное производство. Когда ты собираешь такую вещь, она не работает стабильно, с ней что-то случается. И это всё, конечно, временами барахлит, ломается, и просто ее собрать недостаточно. Важно, чтобы эти специалисты оставались и постоянно там что-то настраивали. Среди российских специалистов, которые работали в ЦЕРН, есть даже и те, кто собирал эти подсистемы еще 20-30 лет назад.
— А ученые, которые приезжали, они же проводили какие-то исследования, у них остаются права на них?
— Проекты были в рамках вот больших коллабораций. Все работают вместе — и каждый изучает что-то немножко с разных сторон. С авторскими правами мнения разделились. В каждой такой коллаборации есть некий устав работы коллаборации. Чаще всего там прописано, что если человек покидает коллаборацию, то, например, он числится в авторском листе еще полгода или год.
Я и еще ряд других людей считаем иначе. Мы не покидаем, а нас выгоняют. И это немножко разное, когда вы сами уходите, у вас заканчивается контракт, или когда вам говорят, что вы больше не с нами. Потому что люди в это всё вкладывались, как мой бывший начальник из университета, 30 лет. Он был одним из создателей ключевой системы детектора ALICE на коллайдере. Все последующие данные, которые будет набирать этот эксперимент еще 10 лет, будут использовать те разработки, которые он придумал.
Более того, нас сейчас обрубают от данных, которые были уже накоплены с нашим участием. Эти все данные — это результаты в том числе нашей работы многолетней. Из коллаборации мы не просто уходим, и последующие статьи не будут с нашим участием, а нам еще говорят, что и к данным-то больше доступа не будет.
Источник: из личного архива Андрея Серякова
— А это вообще первая такая история в рамках сотрудничества ЦЕРН?
— Да. Было что-то похожее с Югославией, но не до такой степени. И, видимо, единственная причина, почему это сейчас случилось, — из-за того, что военный конфликт происходит в Европе. То есть никто никак не заикался ни о чем подобном, когда там, не знаю, США въехали в Ирак, или Сирия была, или военные действия в Израиле.
Сотрудничество с ЦЕРН зарождалось в конце 50-х. Это не то, что появилось после Советского Союза, это вот с того времени ещё. Я общался с человеком, который занимался сотрудничеством СССР и ЦЕРН, — советские танки в Праге не остановили это сотрудничество, Афганистан не остановил. Оно продолжалось, и более того, оно очень сильно развивалось в 80-х. То есть то, что сейчас происходит, — это что-то уникальное.
По ссылке еще много букв.
https://www.fontanka.ru/2024/11/05/74292119/
