Думаю, мы воспринимали нечто исходящее от зеленоватой луны, потому что когда мы попали под воздействие её света, то против своей воли двинулись странным строем и, казалось, знали, куда идём, хотя и не осмеливались об этом думать. Взглянув на мостовую, мы увидели, что она совершенно разбита, меж блоков проросла трава, а кое-где проглядывал ржавый след, обозначавший некогда проходившую трамвайную линию. Ещё мы увидели одинокий разбитый трамвай без стёкол, почти завалившийся набок. Вглядевшись в горизонт, мы не нашли третьей башни у реки и заметили, что силуэт второй башни наверху искорёжен. Затем мы разделились на небольшие колонны, и всех их, кажется, потащило в разные стороны. Одна исчезла в узкой улочке слева, оставив лишь эхо жуткого стона. Другая, заходясь безумным смехом, гуськом спустилась в заросший сорняками вход в подземку. Мою же колонну потянуло в открытую местность, и я уже чувствовал холод, неподобающий жаркой осени; потому что когда мы прошествовали через мрачное болото, нам открылись зловещие снега, ужасающе сиявшие в лунном свете. Непроторенные и непостижимые снега, со всех сторон стягивавшиеся в одном направлении - туда, где лежала бездна, ещё более чёрная из-за своих сверкающих стен. Моя колонна казалась значительно поредевшей, когда мы полусонно волочились в эту пропасть. Я отстал, потому что меня пугал этот чёрный разрыв в залитом зелёным светом снегу, и мне показалось, что я услышал отзвуки тревожного крика, когда пропали мои спутники; но сил противиться движению у меня уже не было. Меня словно манили те, кто прошёл впереди, и я плыл между огромными сугробами, дрожащий и напуганный, в незримый вихрь невообразимого.
Необыкновенно разумное, невыразимо безумное - только боги, которые были, могут сказать это. Ослабевшая, тончайшая тень, корчащаяся в руках, которые и не руки вовсе, и слепо пронёсшиеся мимо наводящего ужас полуночного мрака гниющих творений - трупов миров с язвами на местах городов - погребальные ветры, которые задевают бледные звёзды и гасят их мерцание. За мирами - смутные призраки чудовищных существ; едва заметные колонны нечестивых храмов, что покоятся на безымянных скалах на самом дне пространства и взметаются до головокружительного вакуума над сферами света и тьмы. И по всему этому бурлящему кладбищу вселенной раздаётся приглушённый, сводящий с ума барабанный бой и пронзительный монотонный вой богохульных флейт из немыслимых тёмных покоев по ту сторону Времени; отвратительный грохот и завывание, под который медленно, неуклюже и нелепо танцуют гигантские, мрачные конечные боги - немые, бездумные горгульи, чья душа есть Ньярлатхотеп.
Декабрь 1920 г.
Впервые опубликовано в "The United Amateur", XX, 2 (Nov. 1920), p. 19-21.
Говард Филлипс Лавкрафт
"Город"
Был прекрасным, златым
Тот город в свету;
Пронзал, недвижим,
Ночи темноту;
Край чуда, блаженства, где мрамором храмы
взнеслись в высоту.
Вспоминаю сезон,
Весь с первого дня;
То безумнейший сон,
Мертвит что меня,
Когда жуть Зимы в белом саване мучит
и сводит с ума.
Он прекрасней Сиона
Сверкал в небесах,
Свет когда Ориона
Застлал мне глаза,
Сном окутав из воспоминаний времён, чья
померкла краса.
Там каждый дворец
С резьбою прекрасной
Нёс словно венец
В террасах бесстрастно,
И сады там цвели ароматно и ярко
волшбою неясной.
Аллеи манили
Своим колдовством,
А своды твердили -
Когда-то, в былом,
Я в восторге под ними бродил, наслаждаясь
спокойным теплом.
На его площадях
Скульптуры стояли:
Вожди о брадах
Величье являли -
Одна же стояла разбитой, ударами лик ей
стесали.
В том сияющем граде
Не зрел я людей;
Но в фантазии взгляде -
Коль память есть в ней -
Изваянья остались, и вызвали страх их
черты из камней.
Раздув уголёк,
Во мне что пылал,
Я давних эпох
Черёд вспоминал,
Чтоб вольно войти в бесконечность - в былое
тогда б я попал.
Но вдруг в душу мне вещий
Злой знак пал нежданный,
Как рассвет тот зловещий,
Встаёт что багряный,
И я в панике скрылся от мёртвых, забытых кошмаров
познаний.
Впервые опубликовано в "Vagrant", 10 (Oct. 1919), pp. 6-7 под псевдонимом Уорд Филлипс, перепечатано в "Weird Tales" XLII, 5 (Jul. 1950), pp. 48-49.
