Пост №29717 (Тред 0)  14:01:20 17.05.24

Решил написать воспоминания об Андрее Бабицком, который умер в пятницу в Донецке.

Мы познакомились в 1987 году, в Кратово, на даче диссидента Сергея Григорьянца, где находилась редакция подпольного антисоветского журнала «Гласность» и обитали сотрудники, у которых не было жилья в Москве. Я приехал из Питера, а Бабицкий сбежал от родной матери, совершенно безумной тетки.

Зоя Зиновьевна, интеллигентная московская еврейка, на каких-то киносъемках сошлась с актером из Таджикистана, забеременела, но отец Бабицкого ради нее бросать свою семью в Душанбе не стал, и Зоя Зиновьевна сдала сына в детский дом. Много лет она не уделяла ему внимания, а, когда он вырос, влюбилась в него. Я говорю «влюбилась», потому что это была инцестуальная страсть с явной эротической подкладкой. Словно ревнивая жена она звонила ему 15 раз в день, а потом обзванивала всех его друзей, пытаясь выяснить, не завел ли он себе женщину и где ночевал. Это было очень унизительно, и Андрей страшно переживал.

Второй причиной его комплексов был псориаз. Когда болезнь обострялась, все тело, особенно ноги, покрывалось жутчайшими розовыми корками и смотреть на это было страшно.

У Григорьянца Бабицкий оказался по протекции своего тестя, Виктора Аксючица, диссидента, называвшего себя христианским философом. Брак с дочерью Аксючица оказался неудачным, а дружба с ее отцом сохранилась. В ту пору Бабицкий уже был влюблен в «русский мир» (радикально отличавшийся от нынешнего), мир испоганенных большевиками церквей и православного возрождения, которое проповедовали Аксючиц и его друзья, но при этом был полутаджиком-полуевреем, то есть для этого круга человеком второго сорта.

Аксючиц мне и тогда казался набитым дураком, а сокровища православной мысли вызывали смех, но с Бабицким мы подружились. Да так подружились, что, покинув редакцию «Гласности», года три снимали вместе квартиру — не подумайте дурного, просто как руммейты. Сблизила нас ненависть к СССР, чекистам и увлечение самыми что ни на есть либеральными идеями.

Это время я вспоминаю с огромным удовольствием. Развлекались мы довольно разнузданно. Однажды соседи вызвали омон, вдрызг пьяный Бабицкий стал орать на их начальника, а когда тот открыл рот, чтобы рявкнуть в ответ, выхватил микрофон и вставил прямо ему в пасть. Бедный мент так перепугался при виде берсерка, что предпочел съебаться. Вскоре Бабицкий купил Ауди, врезался в фонарный столб и вылетел через стекло. Мы пришли навестить его в больницу и стали истерически хохотать, потому что вместо лица у него был огромный пузырь, как в макаберном мультфильме. Шрамы, которые видны на его фотографиях, — последствия той аварии, с которыми не справились немецкие пластические хирурги.

Мы вступили в «Демократический союз» Новодворской, ходили на нелегальные митинги, печатали листовки, распространяли запрещенную литературу, передавали информацию на Запад и придумывали миллионы трюков, чтобы насолить режиму. И внезапно режим рухнул. В 1991 году репортажи Бабицкого из Белого дома слушали миллионы, даже сам Горбачев из Фороса.

Но неотесанный дурак Ельцин, получивший власть, не вызывал у нас симпатии. В 1993 году, когда он расстрелял парламент, презрение сменилось ненавистью. Мы опять очутились в осажденном Белом доме, но Бабицкий оказался куда радикальней меня: вместе с защитниками парламента, среди которых были парни из РНЕ, редакция прохановской газеты и пламенные комсомольцы, он чуть ли не месяц после штурма скитался по белорусским лесам.

Это был неожиданный идеологический переворот: столько лет потратив на борьбу с советским миром, Андрей вдруг очутился в лагере его самых исступленных защитников.

В 1995 году он вновь поменял взгляды и стал фанатичным сторонником чеченской независимости. Поехал в Грозный и подружился, насколько это было возможно, не только с Масхадовым и Удуговым, но даже с Басаевым и Хаттабом, жил с ними в горных лагерях и, думаю, не отказывался пальнуть из автомата по «федералам». В одном из репортажей он писал, что чеченцы отрезают головы русским солдатам, чтобы сделать войну более выпуклой.